Оккупация (Из воспоминаний Лесняк Владимира Ивановича, ВОВ)

1. Довоенное детство
2. Начало войны
3. Сиротство
4. Оккупация
5. Эвакуация
6. Ранение и инвалидность
7. Освобождение
8. Жизнь и питание в оккупации и после неё
9. Под обстрелом «Катюши»
10. Победа
11. Послевоенная жизнь
12. Голод 1947 года

Немецкой армии не было. Приехал какой-то немец в чине, собрал сход, назначил старосту, бургомистра, полицаев и сказал, что колхозов больше не будет, землю разделите между собой и пользуйтесь. Сел на машину и уехал.

Вот в это время, когда настало затишье от обстрелов, люди пошли по другим сёлам, чтобы за свою одежду выменяют на еду, ведро, а то и килограмм зерна. С такого похода возвратились и наши односельчане, которые принесли весть о человеке с Дробышево, который знал и был под командованием моего отца.

Осенью открыли школу. Пошёл и я в четвёртый класс. Учебники, у кого какие остались, отобрали временно, а возвратили уже зачёркнутые, замазанные и с заклеенными словами, строками и абзацами, в которых писалось о СССР, коммунистах, колхозах. Учителя были не из нашего села, а из Святогорска. Были случаи, когда учителя били своих учеников у доски, если не знал урока (головой об доску), но мне не доставалось. В селе немцев не было, так проездом иногда были, и то несколько человек, морозы в то время были минус 42 градуса, на ногах у них (нам смешно и странно было смотреть) были плетённые из камыша и из лозы сапоги, конечно поверх настоящих.

В деревне были и предатели, которые подавали списки людей, которых забирали, допрашивали, а затем заставляли рыть самим себе могилу и расстреливали. Это были коммунисты, родственники коммунистов, активисты, комсомольцы и просто кто-то кому-то не угодил когда-то, и тех в список. Попал в этот список и мой отец, он был член комиссии, и когда давали материю в магазине, то он соблюдал порядок и не пропускал без очереди (до войны очень большие были очереди за материей). Этот предатель, не знаю его фамилии погиб, так и не успев осуществить свой грязный замысел, попал снаряд ему в дом, а список нашли и уничтожили сельчане, был в этом списке и я зачислен.

Как-то ночью пробралась наша разведка и взорвала дом с офицерами. Немцы подумали, что партизаны и за каждого убитого офицера брали десять деревенских мужиков, т.е. стариков. Набрали человек сто, попал туда и мой дядька; заперли на окраине села в сарай и хотели поджечь. Выяснилось, что это сделала армия, а не партизаны, поэтому не стали жечь или расстреливать, но погнали пеша километров 35 в тыл по железнодорожным станциям разгружать вагоны. В одном месте дядька решил бежать, вечером попросился у конвоира в туалет, он не пустил, тогда дядька предложил карманные часы конвоиру, мол, я вернусь, а сам поза туалетом и айда домой.

Где-то в феврале месяце, сидим на втором или третьем уроке (а в свой класс мы топот и всё стихло, мы в недоумении. Потом слышим стук в нашу дверь, учительница приоткрыла дверь, ей что-то шепнули и наша вышла в тот класс, возвратившись через минуту сказала: «Дети урок закончен, идите по домам». Мы с криком «Ура!», убежали домой. Прибегаем в центр села и видим русских солдат в белых полушубках, в валенках, и в шлемах шерстяных, одни глаза видны, это от больших морозов. Мы рады, а тут рядом с нами возле магазина какой-то полицай хотел застрелить первых русских из автомата, но его опередили и убили. Прибегаю домой полный новостей, рассказываю дедушке стоя у сарая, как смотрю за селом под горой идёт цепочка людей, на фоне снега их чётко видать, я влез на пень и показываю дедушке, а пули рядом вжик-вжик, тив-тив, оказывается это были бежавшие полицаи и стреляли по мне.

Наши тогда дошли до Славянска Юго-Западней от нашего села 25 км, но не взяв его отошли за Донец. Было наступление, в эту суровую зиму в районе нашего села или разведка боем, но было полдеревни у русских, а другая у немцев. Погибло очень много наших солдат, их свезли в центр села, и мы видели, в каких только позах не было: и на одной коленке и на двух, и стоя с винтовками в руках замёрзли. Здесь же вырыли большую яму и всех схоронили, потом уже поставили обелиск.