Начало войны (Из воспоминаний Лесняк Владимира Ивановича)

1. Довоенное детство
2. Начало войны
3. Сиротство
4. Оккупация
5. Эвакуация
6. Ранение и инвалидность
7. Освобождение
8. Жизнь и питание в оккупации и после неё
9. Под обстрелом «Катюши»
10. Победа
11. Послевоенная жизнь
12. Голод 1947 года

Радиоприёмников не было, трансляция в деревню ещё не дошла, впервые я слушал радиотрансляцию в пионерском лагере, - нас уложили спать, был одиннадцатый час вечера, и мы затаив дыхание слушали про похороны Ленина. Это было в 1939-1940 году, и с тех пор я к радио неравнодушен стал, и на всю жизнь. Так как радио не было, то ходили слухи, что пошёл на нас германец, что это люди с одним глазом во лбу и т.д. и т.п.

Вскоре мы заметили, что началась война, - стали гнать скот за р.С.Донец из западных областей и везти всякий инвентарь и технику. Отца в армию не брали, всё был на «брони». Стали рыть в огороде зигзагообразный окоп. Отец часто ложился на землю и прикладывал ухо, чтобы услышать взрывы и далеко ещё фронт или нет.

Вскоре и из нашего села угнали скот и из магазина всё увезли, хотя кое-что осталось. Люди, как стало безвластие, с колхозных сараев сняли двери и магазин растащили всё: полы, окна, двери, крышу.

Отец повестки в армию так и не дождался, - власти разбежались, а на работе начальник уезжая, отдал отцу для меня детский велосипед и патефон. Отец поймал лошадь, тогда много было брошенного скота, как отбившегося, так и подбитого дальними переходами. Я где-то бегал и мне кто-то сказал, что отец в армию едет. Я побежал домой и увидел отца, когда он уже сидел на лошади, со всеми уже простившись. Я подбежал к нему, отец меня поднял, расцеловал, отпустил. Говорил какие-то слова, но не помню их. Так он уехал в Славянский военкомат, чтобы не остаться у немцев. Как потом выяснилось из писем отца, в военкомате никого не было кроме дежурного, который направил отца в Красный Лиман, но и там уже никого не было, направили его в Дробышево, и только там его определили в свою воинскую часть, он был старшим сержантом при артиллерийском расчёте.

Пока фронт не дошел до нас, бегали с ребятами в военный лагерь, доставали одежду, обувь, даже готовый испеченный хлеб. Однажды забрались на радиоузел, нашли два стеллажа грампластинок, я взял целый альбом, но они были все на азербайджанском языке, помню всё крутил на патефоне. Притащил также, целый ящик чистого авиационного бензина, хранили, помню в туалете, так как боялись пожара, но в лампе жгли, плотно обсыпав солью горелку. Противоипритные бумажные плащи мы применяли против дождя.

Появились первые немецкие самолёты-разведчики, летели очень высоко, где-то около 20 тысяч метров, так как были еле заметны глазом и еле слышен гул мотора.

Потом появились наши отступающие солдаты, взорвали переправу (мост) через Донец. В селе осталось человек пять солдат и при появлении немецкой разведки они на бревне переправились за Донец

Мы, как и все дети, любопытные побежали смотреть немцев. Были они в тёмно-зелёной форме, френч с большими накладными карманами, пояс широкий с пряжкой, на которой в центре орёл, а по окружности надпись, как потом узнал, «с нами бог», автоматы железные без деревянных прикладов, круглая банка для противогазов, плоские котелки с крышкой для первого и второго, алюминиевые фляги в чехле и закручивающейся пробкой на цепочке и складная лопата, кованые подошвы в гвоздях сапоги, все из кожи и телячий ранец.

Ну это любопытство, а когда вошли в деревню полностью, то стали ходить по дворам, грабить, «курка,яйко, млеко, шпек», потом по сундукам стали брать как своё, что понравится и отправляли подарки в Германию, кто сопротивлялся того убивали. А потом начали предатели выдавать комсомольцев, коммунистов, активистов, ну и так, кто на кого зуб имел. Их брали, допрашивали, затем за деревней заставляли рыть самим себе могилу и расстреливали их.

Поначалу, нам пацанам было интересно, так как мы выросли рядом с военным полигоном, как снаряд упадёт, мы бегали, смотрели воронку и был довоенный лозунг собирать металл, стекло, ну мы и собирали осколки. Кого-то убило, кого-то ранило, кому-то оторвало руки или ноги, как я потом понял, человеку всё доходит через боль, когда ему самому придётся, тогда он понимает и сознаёт другим. Так и мы бегали и не замечали, что за нами бегает смерть.