Освобождение (Из воспоминаний Лесняк Владимира Ивановича)

1. Довоенное детство
2. Начало войны
3. Сиротство
4. Оккупация
5. Эвакуация
6. Ранение и инвалидность
7. Освобождение
8. Жизнь и питание в оккупации и после неё
9. Под обстрелом «Катюши»
10. Победа
11. Послевоенная жизнь
12. Голод 1947 года

В августе 1943 года наша армия пошла в наступление по всей линии фронта по реке Донец, Курская дуга и т.д. Немцы это чувствовали и заготовили всвоём тылу ещё две передовых линии, чтобы далеко не отступать. Наши войска перешли р. Донец, а за селом в поле новая передовая линия, она проходила через деревню Голая Долина, которая в трех километрах от с. Богородичное. История этой деревни такова, вокруг жили одни украинцы, а в Голой Долине одни русские, говорили, что Екатерина вторая обменяла русские семьи на породистых собак с каким-то графом, имевшим собак в нашем селе. И так мы в Хрестище, Голая Долина в пятнадцати километрах на северо-запад, а на юг от нас километрах в 20 г. Краматорск и в нём был расположен немецкий аэродром. Самолёты летели через нас по 150 штук, одни бомбить, другие с бомбёжки, после этих налётов было темно в солнечный день. В этой Голой Долине очень много полегло наших солдат. Сейчас там большой мемориал, братские могилы и высечены фамилия погибших золотыми буквами.

На третьей линии, запасной, немцы не смогли удержаться, стали отступать. Нас и всё село Хрестище стали немцы эвакуировать. Мы хотели убежать в небольшой лесок «бабино», спустились в яр к небольшой речке и здесь начали немцы гнать всех пешим строем в г. Славянск. Но дедушка подошёл к немецкому офицеру, так как был на одной ноге, попросил остаться, но тот дал команду погрузить барахло деда и нас внуков в грузовой автомобиль, а бабушка и тётка Мария повезли пустую повозку в г. Славянск. Наши были в километре-1,5, их было видно невооруженным глазом, но нас через деда увозили, снаряды ложились рядом. Выехали на трассу и поехали в Славянск; въехали в него уже вечером, большие дома и учреждения горели, их взрывали. Привезли нас на железнодорожный вокзал и приказали грузиться в открытые товарные вагоны. Наутро нас нашли бабушка с тётей, все были вместе. Потом отправили нас в сторону Германии, как мы поняли весь эшелон набитый русскими женщинами, детьми, стариками – это прикрытие для отступающих немцев, - нас протолкают несколько километров и поставят в тупик, свои вагоны пропускают, чтобы наши самолёты не бомбили их из-за нас.

Так мы доехали до г. Барвенково, там наш эшелон чуть не сожгли фосфором наши девушки с самолётов, попало в один вагон, не знаю, люди пострадали или нет, не до этого было, вагон отцепили. Хотели убежать, мы собрались в первую или вторую балку за Барвенково, но нас завернули немцы. На вторую попытку нам удалось выехать за город и получалась такая картина, людей гонят из балки в город, а потом в вагоны, а мы, наоборот из вагонов из города в балку. Немец конвоир чего-то орёт, мы едем, тогда он выпускает очередь из автомата выше голов и заставил вернуться в город. Но мы только въехали в город, пока немец отвернулся, мы юркнули в первый попавшийся двор и спрятались в сарае. Когда всех прогнали на вокзал и погружали в вагоны (некоторые бежали в Днепропетровске, другие в Пятихатках, а третьи в Белоруссии), бабушка с тётей пошли по огородам и домам на поиски еды, но наскочили в одном доме на немцев, убежали.

К вечеру мы решили проехать в балку за городом, понаддорогой в шесть рядов посадка, остановились, смотрим, едет машина сматывает кабель, это немецкие связисты нас не тронут. Мы с братом пошли к посадке, чтобы найти окоп на случай обстрела и почему-то влезли в один из них, как в двух метрах падает снаряд, нас забросало землёй и кустами посадки. Наши перепугались, но все живы и без царапин.

А когда были на вокзале, немцы вывозили арбузы, и мы пацаны взялись грузить их в вагоны, но несколько парней сидело под вагонами, а зазор между платформой и вагоном был приличный и мы пару арбузов в вагон, а один под вагон, немецкий офицер заметил это, поймал меня, голову мою меж ног своих и 25 плёток всыпал на прощание, хорошо не застрелил (плётки были конусные, а на конце раздвоение с железными или свинцовыми наконечниками).

Всю ночь гремело в городе, немцы взрывали дома, сжигали всё, что могло гореть и железную дорогу.

А в балке тишина до утра, а утром рано на горе со стороны Барвенково видим наши офицеры, три человека, увидев нас, помахали белыми носовыми платками, мы ответили тем же, поехали к ним с повозкой. Нас расспросили, наскоро и посоветовали быстрее уходить отсюда, так как мы были на самой передовой линии, солдаты лёжа окапывались. Дошли до города,нас не пустили в него регулировщики, опасаясь, что улицы заминированы, и мы потащили свою повозку за городом, и тут немцы начали артобстрел. Н мы уже не прятались, не кланялись каждому немецкому снаряду. Скорее уходили в тыл к дому.

Навстречу нам шли и ехали наши войска, деревни и города горели и были взорваны, людей в них не было, немцы угоняли с собой. На привале к нам подошёл офицер, расспросил деда и сказал, что меня как сироту и сына офицера отправят в Московское Суворовское училище, но не сбылось, так как я инвалид.

Остановились мы в пустом домике, в деревне Гришино, нарыли картошки в огороде и сварили, к нам присоединился солдат из госпиталя и догонявший свою часть, мы его угостили. Он сказал, что за огородом лежит убитый солдат. Пойдите, снимите с него шинель, она вам пригодится, а ему уже ни к чему, мы не пошли. В подвале этого же дома была всякая мебель и одежда, мы опять ничего не взяли. А вскорости подъезжает трактор с прицепом и солдаты спрашивают нас дорогу на переправу через Донец Мы рады: и дорогу покажем и нас довезут прямо домой. Ехали через Долгинькое, Курульки, все сожженное, разбито, и главное безлюдно. Приехали в Богородичное, солдаты поехали на переправу черезДонец, ну а мы стали осматривать то, что осталось от пожарища войны. Наше село имело восемьсот дворов, из них осталось целых только два дома, в том числе мой на горе, остальные полностью сгорели, одни трубы торчали и те многие разрушены от прямого попадания бомб и снарядов. Нас осталось четыре семьи из пяти человек и три огорода. Стали обследовать свои владения. Подошли к тёткиной усадьбе, все строения сгорели, одно пепелище, деревья в огороде и те изранены осколками. Пришли на дедово подворье. Всё сгорело, но дом разбит больше чем наполовину и со временем можно подремонтировать. Крыши нет, угол дома вырван, под дом упала авиабомба, но не взорвалась (и до сих пор там лежит), ни окон, ни рас. Ни дверей, ни полов и веранды нет. Пришли к моему подворью, дом цел, хотя и крыт соломой был. На веранде раскладывали костёр, крыша от пламени закопчена, но каким-то чудом не сгорела, надворные постройки уничтожены, то ли на укрепление окопов, то ли на топливо. В доме полно людей, семей пять, все тут ближние соседи, им разрешил временно жить, временный сельсовет. Дедушка обратился в сельсовет и нам отдали наш дом. Стали там жить и потихоньку ремонтировать дедушкин дом. Жить нечем, денег нет, еды нет, семян для посадки на будущий год нет. Спасло барахлишко, которое дедушка умело спрятал в окопе, ходили по другим деревням и меняли на еду и семена. Это была осень 1943 года.

Фронт по всей видимости уже не возвратится, наша армия уже дошла и перешла Днепр и надо было уже думать и делать капитально. Особенно трудная была вести 1944 года, - менять уже нечего, деньги никому не нужны и приходилось ходить по уцелевшим деревням и попрашайничать, особенно нам с братом. До урожая еле дожили.

За год 1943-1944 погибло 157 человек односельчан, везде заминировано, - поля, улицы, дороги, огороды и дома. В лес поедешь повозкой за дровами (он был страшный, думали, не отрастёт, стоял весь чёрный, были изранены стволы и рваные ответвления), везде мины и на дороге, и в лесу, и на окопах. Пришли с бабушкой Мотей к одному большому блиндажу, а на нём полно всяких брёвен, прямо сверху, обрадовались, что не надо пилить и лазить по кустам. Я взошёл на этот блиндаж, но по опыту осторожно. Смотрю, проволочка тянется, думаю, куда она ведёт, а там замаскирована большая противотанковая немецкая мина, она нажимного и натяжного действия, три взрывных капсюля, вот туда и тянулся проводок, за который случайно зацепишься или потянешь бревно и наступит смерть. Я осторожно выбрался и хода. Наша радость пропала.

Однажды рано весной, я, брат и дядька пошли в поле за грибами. Есть такие весенние сморчки, они в те годы очень много росли, то ли политой кровью земля была жирной для них, то ли потому, что поля «гуляли» не засеяны были 2-3 года, а может быть от трупов, так как их было, что на хорошей бахче арбузов, а убрать нельзя было, из-за мин, они лежали года два. Весной и летом запах такой тяжелый, что голова кругом шла. Так вот, кушать охота, мы забрались на поле собирать грибы, рискуя подорваться. Разбрелись кто куда. Я отклонился влево от всех и тут дядька позвал, пойдем домой. Когда я шёл туда, то смотрел грибы, а когда шёл обратно, то стал смотреть под ноги, чтобы не подорваться. Смотрю, впереди прямоугольная запавшая ямка, и влево, и вправо такие же, оказывается, я зашёл на шахматное противотанковой минное поле, и не подорвался лишь потому, что во мне не хватало веса – 80 кг и выше. Испугавшись, еле выбрался оттуда.

А сколько было всякой техники, по бывшей передовой, начиная от ракетниц, винтовок, автоматов, пулемётов (ручные и станковые), орудия от малых до дальнобойных, танки всех видов и марок, машин всяких, самолёты, конечно, все вышедшее из строя, даже «катюшу» видел взорванную, а был и под её обстрелом. Вся эта техника и боеприпасы была немецкой, русской, английской и американской.