Архангельский Александр Дмитриевич

Ольга Мищенкова.

В Ы Ш А Г И В А Ю С Т И Х И,
или
Несколько слов о поэте
Александре Архангельском



Памяти Надежды и Дмитрия Архангельских


Я стихи не пишу –
вышагиваю.
Не с тобою грешу –
с бумагою.
Ты безгрешна, моя
любимая.
И, восторг не тая,
по имени
называю опять –
без отчества.
Ты - моя благодать,
пророчество.
Ты – небес синева
весенняя.
Ты – мои Покрова –
спасение!

Лаконизм мужской поэзии, в которой чёткий ритм не даёт сбоя, хоть и позволяет себе пропустить один слог (такая ли уж беда?!), а мысль - не растекается по древу, крепко держа её содержимое в поле досягаемости, - на мой взгляд, одна из характерных особенностей Александра Архангельского, пришедшего в поэтический мир не только со своей темой, но и со своим, ни на кого не похожим, взглядом и на звукоряд, и на образный язык, и на темы с сюжетами.
Не очень я люблю разделение поэзии на мужскую и женскую, признавая, скорее, более упрощенный её раздел по самому простому принципу – понравилось – не понравилось, половое различие смело вынося за скобки как ничего не прибавляющее к качественной характеристике стиха.
В данном же случае, читая Александра Архангельского, не могу не отметить сильной мужской ноты в его акцентном стихосложении, которая высвечивает не только очень мощное мужское личностное начало поэта, но и обнажает сильные грани цельного мужского характера, которые отраженным светом ложатся и на поэтические строчки.
Те, кому повезло не только читать, но и слушать авторское исполнение своих стихов Александром, не могут не согласиться с этим. Жесткий и сильный акцентный ритм в сочетании с яркой эмоциональной подачей в воплощении написанного, умноженные на красивый голос поэта, соединивший в своей тембровой палитре глубинную мягкость баритона с достаточной силой звучания и богатством модуляций, делают восприятие авторской поэзии А. Архангельского поистине незабываемым.

Мне бы не хотелось особенно останавливаться на «технической» стороне поэтического языка поэта, анализировать размеры и рифмы, жанры и формы, которые весьма и весьма разнообразны в его творчестве. Достаточно сказать, что Александр Архангельский, имеющий довольно глубинную теоретическую литературоведческую базу, столь же свободно находит ей достойное применение, будучи абсолютно естественным во всём разнообразии, например, сонетных вариантов, причем, одинаково успешно высказываясь в классических его разновидностях, являясь при этом и ревностным блюстителем самой твёрдой канонической формы стихосложения.
(Могу сказать, что скрупулёзность в работе над словом и некоторый педантизм, несомненно играют положительную роль в нашем сотворчестве, когда Александр добивается и от меня бережного отношения к слову и форме, деликатно «не замечая» моих свободолюбивых отступлений, на которые я могу себе позволить не обратить должного внимания или же проигнорировать что-то вовсе.)

« …что-то физики в почете, что-то лирики в загоне…»(Б. Слуцкий)
Трудно сказать, кто в большем почете (не в загоне – уж это точно!) во внутреннем «Я» Александра Архангельского, самого настоящего физика по своему основному образованию, музыканта, пишущего проникновенную и красивую музыку (по образованию дополнительному, которое «дополнительным» язык и назвать-то не поворачивается), поэта – по мироощущению и способу передачи этих ощущений посредством поэтической образности…
А еще он, Александр Архангельский, удивительный фотохудожник, которому дано чуть больше и иначе видеть через призму и объектив камеры…
Наверное, это те три основных кита, на которых и базируется «Я» человека – поэта Александра Архангельского, сумевшего соединить в себе необычайно гармоничным образом то несоединимое, которое для большинства никак в одну картину не складывается.

И С К А Т Ь С Е Р Д Ц Е М
-----------------------------

О, как проникновенен сей сонет!
Высоких дум найдёте вы немало.
Додумайте, чего не доставало.
На то у вас в запасе много лет.
И прост необычайно мой сюжет:
Рожденье – смерть, забвенья покрывало.
Со смертью жизнь всегда чередовала,
Вручая лотереей дней билет.
Мы ставим запятую вместо точки,
И утра ждём, читая междустрочье,
Стремясь решить дилемму в пользу «быть».
Судьбы своей удары стойко сносим,
И в форме стихотворной мысль доносим,
Надеясь милость Божью заслужить.

(Александр Архангельский. Страсти по сонету. Венок сонетов. Магистрал)

…Если ты пишешь стихи, ты чуть-чуть впереди тех, кто этим даром не обладает.
Если ты пишешь хорошие стихи, то ты намного впереди, стихов пишущих…
Тебе подвластна сонетная форма? Это уже более высокий уровень твоего поэтического мастерства (мы будем говорить лишь о тех поэтах, которые пишут замечательные сонеты, демонстрируя единение формы и содержания).
Ну, а если ты замахнулся на Венок…
Александр Архангельский подчинил своему поэтическому мастерству и эту, самую твёрдую и самую капризную, и самую трудную поэтическую форму. Его перу принадлежат несколько Венков с разной тематикой, написанных пятистопным ямбом.
Автор считает этот размер наиболее подходящим для сонетной формы. И не случайно, наверное, один из его Венков – «СТРАСТИ по СОНЕТУ» посвящен, казалось бы, такой неординарной для Венка теме – размышлению о том, что, собственно, собой и представляет эта самая твердая и капризная поэтическая форма, как она видится конкретному человеку, какие задачи и проблемы можно решить посредством классического сонета, каким образом через сонетную форму, наконец, преломляется и внутренний мир, и «Я» поэта, музыканта, физика Александра Архангельского.

…И прост необычайно мой сюжет:
Рожденье – смерть, забвенья покрывало.
Со смертью жизнь всегда чередовала,
Вручая лотереей дней билет.

Философия жизни, как и философия смерти, которая всегда «чередовала» и чередует с жизнью – тема, заявленная в Магистрале Венка, затем, от сонета к сонету, находит своё развитие и воплощения, трансформируясь и эволюционизируя, достигая к окончанию Венка своей логической кульминации и найдя достойное завершение в разговоре на такую, казалось бы, теоретически неблагодарную тему.

О, как проникновенен сей сонет –
По форме прост, по сути безыскусен.
И в нём слова, как россыпь дивных бусин,
рукой умелой вправленных в браслет.

***

…Читайте его, други, между строчек
и не спешите вы его казнить.

Мы пытаемся идти вслед за поэтом, памятуя о его просьбе, высказанной в Венке, обращенном к Сонету, где он говорит о Поэте, слагающем вирши под суету пролетающей за окном жизни, отдавая свои легкие листочки, исписанные чаще болью душевной и слезами, на суд читателя, который (всегда ли?) бывает благосклонен и внимателен к тому, кто «ходит пятками по лезвию ножа И режет в кровь свои босые души» (В. Высоцкий)

***

В миры иные мыслью уносясь,
Уйдя от фальши, лжи и пересудов,
Искал я сердцем трепетную связь,
И если находил, то верил в чудо.

(Магистрал из Венка сонетов «Искал я сердцем…»)

Наверное, только так, а не иначе, когда пытаешься искать сердцем «трепетную связь» с миром, только в том случае и находишь заветное…
Наверное, находишь эту «трепетную связь» лишь тогда, когда много вопросов, когда тебе кажется, что ты, перешагнув во вторую половину тебе отпущенного срока, не сократил число тех самых (бесконечных в своей бесконечности) вопросов, и чем дольше ты идешь, тем их число всё прибавляется и прибавляется … Но… именно это и даёт тебе возможность идти дальше, ибо только тех путь и значителен, которые дороги не знают.
Мне показалось, что именно из вопросов состоит путь поэта Александра Архангельского.
И это вовсе не означает, что нет у него ответов на ключевые вопросы бытия.
Отнюдь…
Он достаточно мудр, и проницателен и умен…
И многим, из того, чем он владеет, охотно делится с читателем, не стремясь упрятать серьёзные философские осмысления в замысловатую форму.
Его поэтическое слово обладает одним несомненным достоинством – оно лишено замысловатости, оно не затушевано изысками витиеватости, оно по-мужски лаконично…
Но в лаконичности его так много таится того самого заветного, что и заставляет (уже сколько веков подряд!) брать в руки поэтическое Слово, чтобы напиться его красотой, философичностью, ОТКРОВЕНИЕМ.
И одно, уже ставшее классикой мысли, приходит на ум, когда читаешь стихи А. Архангельского: «Все гениальное – просто». Я не хочу сейчас брать на себя труд и смелость в оценке дарования личности, но то, что Поэт говорить просто и доступно об очень непростых вещах – несомненно. И приходят на ум строки великого Льва Толстого: «Нет величия там, где нет простоты, добра и правды».
В строчках А. Архангельского – доброта и правдивость. И – доступность. Идёт ли это от натуры самого человека? Несомненно… «Я сердцем никогда не вру…» И поэту А. Архангельскому – веришь, когда он вопрошает, фактически, утверждая:

…А душу разве злом ты не погубишь?.. (Венок ИСКАЛ Я СЕРДЦЕМ…)

Посмотрите, как просто поэт говорит о том, что волнует многих:

…Бессмертен я душой, хоть смертен телом.
И духом нищ, но им же и силён.

Но каждый ли способен вслух признать нищету своего духа?..
Поступок?
Безусловно.
Мужской поступок очень сильного духом человека.
И посмотрите, как легко-повествовательно рассказывает нам А. Архангельский о том, чем, собственно, переполнена его жизнь, в которую он впускает нас, ничего не утаивая, не пытаясь произвести нарочито-туманного впечатления, за которым облик автора растворился бы до неузнаваемости:

Искал я сердцем трепетную связь
С живой водой, ромашкой, шумом ветра,
С зарёй вставал, что только занялась,
И шёл вперёд – без счёта в километрах.

Читаю эти строки и понимаю, что в них – всё сказано – ни убавить, ни прибавить.
Вот он – мир Александра Архангельского.
Он – в напевном или страстно-порывистом шуме ветра и такой глубокой в своей девичьей безыскусности скоромной красоте ромашки… Его мир - это бездонные озёра и быстрые реки той великой родины, которая до недавнего времени была для него, впитавшего всё величие двух славянских культур, неделима. Теперь же – только в сердце осталась безграничная любовь к России и Украине, которую он не желает делить вслед за политиками.

Поэта трепетно волнует и память о тех, кто навсегда покинул грешную землю. И снова в его сердце находятся такие простые, но такие душевные слова, искренности которых веришь и веришь:

Для них уже не шелестит ненастье,
Вопрос квартирный навсегда решён,
И мало очень нужно им участья,
Всего-то – чтоб ты мимо не прошёл…

И чуть дальше, вспомнив сердцем тех, для кого «не шелестит уже ненастье» -

…К грядущему протягиваю руки…

***

В чередованьи праздников и буден
Устать хочу от праведных трудов…

***

И мир твоим желаньям часто тесен…

И таким естественным кажется вывод, к которому подводит нас автор на примере своего лирического героя, что кажется, ты мог бы подписаться под каждым словом откровения поэта:

С начал начала (не с конца концов!)
Исследовал я тайны мирозданья
И разомкнуть стремился дум кольцо,
Раздвинув рамки истины познанья.

И понял я, - путь пролегал во тьме,
А человек – не властен над судьбою.
И «nevermor’e», как надпись на стене,
Как приговор, витает надо мною.

Я днём живу сегодняшним (увы?),
О завтрашнем лишь смутные догадки,
Названья нет у будущей главы,
И замысел пока ещё в зачатке.

Об этом – болит душа поэта Александра Архангельского, и эту боль он очень достойно переплавляет в искренние поэтические строчки. И делится этой болью с читателем, ибо пока болит сердце, болит душа – значит, они просто есть.

Отец, и Сын, и Дух – во всем величье –
Явились мне, сойдя с немых икон,
И, наполняя неземною пищей,
Спасенья душ поведали Закон.

Тогда-то и находится та самая трепетная связь, которую искать следует не умом, а только и только сердцем.
Найти и…постараться не разрушить, не порвать, не потерять, ибо она – и есть тот нравственный твой фундамент, и основа твоя, и утоление жажды…


В не веночных сонетах поэт снова говорит о том, чем переполнены его сердце, и душа, и разум. Говорит пронзительно, страстно, говорит так, что не оставляет равнодушным читателя:

Я плАчу… Я плачУ по всем счетам,
За жизнь мою накопленным с лихвою.
Поэтому и нету мне покоя.
Не обрету его я даже там.

Здесь суета, царит сплошной бедлам,
А там, за той невидимой чертою
Предстанет всё иною стороною,
Где боль разлук и горечь пополам.

И снова – темя нравственной расплаты поднимается в стихах, потому что живёт в его повседневной жизни желание осмысления прожитого. О том же - другие сонеты автора, которые не нуждаются в комментарии, настолько в них всё ясно, и просто, и глубокомысленно:

…И вечен диалог… С cамим собою
Поговорить мне есть о чём всегда.
Поплакать, посмеяться ль над судьбою,
Под током ли – проверить – провода?

***

Сквозь мимолётность время проступает.
Сквозь ветра дуновенье – ураган.
Сквозь слово Грина – город Зурбаган.
И памяти забвенье уступает.
Уйдём и мы. Куда? – никто не знает…

***
… Связующую нить легко разрушить,
Смысл застит недоверья пелена,
А вместо слов – немая тишина
змеёй холодной заползает в души…

Душа – субстанция тонкая. Душа поэта… - субстанция наитончайшая, тот нерв обнажённый, благодаря которому, возможно, и живёт в человеке «вирус» инакомыслия, если понимать под этим стихосложение и поэтическое восприятие очень и очень серых буден.

О, как тонка субстанция – душа!
К ней прикоснись ты трепетною дланью –
и зазвучит напевно мирозданье.
Внимай же всяк поэту, чуть дыша!


***

Сентиментален что-то стал с годами,
особенно чувствителен на зло.
Хочу, чтоб всем всегда во всём везло…


***


Встречают по одёжке – ум не в счёт.
Одежды суть достойна удивленья!
А что под ней – поэту вдохновенье.
Манит тряпица пёстрая, влечёт…


Серьёзной темой поэта стало стихотворчество, которое – не просто его естество, но и живительный макрокосмос.

… Мой главный цензор, ты живёшь во мне,
и правишь строки жёсткою рукою.

***

Черкнёшь, бывало, строчку сгоряча,
что изнутри рванулась вдруг вулканом,
а цензор тут как тут её - арканом!
«Победа ведь не слаще, чем ничья.

Подправь-ка в тексте грубый оборот.
И поминать мать чью-то ни к чему там.
Угомони в душе тоску и смуту.
А жёсткость до добра не доведёт»…

Отдельного разговора заслуживают сонеты (впрочем, как и стихи) Александра Архангельского о любви, в которых чувство фонтанирует с такой силой, что, кажется, сносит всё на своём пути.

… О, Вы желаний чувственных исток!
Реки страстей стремительный поток…

***
Я позвоню Вам через миг.
О, как сей миг мне пережить?!

И рефореном усиливается-откладывается звонок:

Я позвоню Вам через час.
А, может, лучше через два?
Не успеваю я как раз.
Да и успеть смогу едва.

Я позвоню Вам через день.
Себя мне не за что винить.
Устал – и даже думать лень…

***
Я позвоню Вам через год –
взгляну в глаза судьбе в упор.
Но високосный нынче – вот.
И так ли спешен разговор?

Я позвоню Вам через век.
Срок не велик, да и не мал.
Слаб в обещаньях человек.
Но я сдержу, раз обещал.

Когда-нибудь Вам позвоню.
И разорву порочный круг.
Словами в сети заманю …

***

До и после полуночи
Жизнь иначе течёт.
До – мечтою о будущем,
После – с прошлым расчёт.

До – стихами и песнями,
После – жаждой любить.
До – от злости хоть тресни ты,
После – так тому быть.

До – смеяться до коликов,
После – слёзы навзрыд.
До… Последняя толика…
После… Значит, обрыд…

До – напрасными буднями,
После – праздником тел.
До… Проспал до полудня я.
После – жизнь на предел!

Жизнь на пределе возможного – наверное, естественное состояние для Александра Архангельского. И вышеприведённые строчки – тому лучшее подтверждение и иллюстрация.

***

Искал сердцем Александр Архангельский и созвучия поэтического тогда, когда переводил близких по духу поэтов. Его список переводческий открывается сонетами Шекспира, которые не нужно сравнивать с другими переводами, потому что он совершенно самостоятельный, максимально приближенный (насколько это возможно без знания старо-английского – «шекспировского» языка). Сонеты Шекспира в переводе А. Архангельского отличаются большей мелодичностью, чем чьи бы то ни были. Наверное, тот факт, что Александр – еще и тонко чувствующий музыкант, исповедующий в своём музыкальном творчестве мелодизм, и позволили ему в переводах быть абсолютно гармоничным и свободным.

Уильям Шекспир. Сонет 58
--------------------------

Рабом твоим мне стать – избави Бог!
Следить, как ты резвишься, развлекаясь?
И обивать в терзаньях твой порог,
Подачки, словно нищий, добиваясь.

О, пусть я буду ждать немалый срок,
По прихоти твоей в темнице сидя.
И вынесу послушно дней урок,
В тобою нанесённой мне обиде.

Живи, как вольный ветер, и кружи
Ты на балу у собственной свободы.
Прощай себе крутые виражи,
прощай бесцельно прожитые годы.

Познавши Ад, ответа ждать не брошу…
А по плечу ль тебе такая ноша?

Впитавший с молоком матери культурное наследие Украины и России, имеющий в своём багаже оба языка и не разделяющий их на основной и придаточный, вариативный, Александр Архангельский блестяще переводит с украинского, прекрасно чувствуя и передавая мелодический строй языка.
Особенно интересны его переводы Нади Черноморец, с которой их связывает не только поэтическая нить, но и то обстоятельство, что оба они - «из физиков», потому «физические» темы в сонетах Н. Черноморец очень понятны физику А. Архангельскому.

Оригинальный текст
-----------------------

"Знайти себе у лабiринтi ранку..." Надя Чорноморець
-----------------------------------------------------

Знайти себе у лабіринті ранку.
Схопити нитку спалахів-думок.
Утримать несподіваний клубок.
Розвіять полохливу забаганку.

***

"Себя найти в рассветной суматохе…"
------------------------------------Надя Чорноморець. Перевод с украинского.

Себя найти в рассветной суматохе.
Случайной мысли нить поймать - суметь.
Воздушную сплести из нити сеть,
В единое собрав желаний крохи.

Перевод из Лины Костенко
----------------------------

И день. И ночь. И миг. И вечность.
И тишь. И чувств девятый вал.
И колдовского взгляда нежность.
И губ расплавленный металл.

Вдруг зазвучу – попробуй тронь-ка –
Струной – внезапно, сгоряча,
Лишь прислонишь к плечу легонько
Бессмертным жестом скрипача.


Оригинальный текст
--------------------

Дмитро Павличко. Сонети. Київ. «Генеза». 2004 Львівські сонети

2

Коли помер кривавий Торквемада,
Пішли по всій Іспанії ченці,
Зодягнені в лахміття, як старці,
Підступні пастухи людського стада.

О, як боялися святі отці,
Чи не схитнеться їх могутня влада!
Душа єретика тій смерті рада –
Чи не майне де усміх на лиці?

Вони самі усім розповідали,
Що інквізитора уже нема.
А люди, слухаючи їх, ридали…

Не усміхались навіть крадькома;
Напевно, дуже добре пам’ятали,
Що здох тиран, але стоїть тюрма! (1955)


Дмытро Павлычко. Перевод с украинского А. Архангельского. Львовские сонеты
-------------------------------------------------------------------------------

Вариант 1
------------

Когда почил кровавый Торквемада,
Монахи по усюдам разбрелись -
Юродивыми старцами реклись
Ловцы умов и душ людского стада.

Отцы святые в страхе затряслись:
Удастся ли найти с народом слада?
Душа еретика той смерти рада -
Не выкажет ли кто крамолы мысль?

Монахи, вместе иль попеременно,
Толкали к откровенью. Но пока,
Их слушая, рыдали – откровенно! –

И слёз по инквизитору река.
Ведь понимали: власть, увы, нетленна.
Издох тиран. Тюрьма же, ох, крепка!..

Вариант 2
-----------

Когда почил кровавый Торквемада,
Монахи по усюдам разбрелись -
Юродивыми старцами реклись
Ловцы умов и душ людского стада.

Отцам Святым от страха не спалось:
Удастся ли найти с народом слада,
Коль стала смерть еретикам отрадой,
В усмешку спрятав лживое лицо?

Власть жаждала от паствы откровенья
И, как елей, текла, текла река,
В которой камни слов дробило время…

Тирану горечь отдана сполна
При вере неподдельной: власть – нетленна.
Нет деспота, тюрьма его крепка.

Хочется обратить внимание читателей на два варианта перевода одного стихотворного текста, один из которых – следование букве автора (первоисточника), другой же – перевод в большей степени художественный, скорее, претендующий на философское осмысление и обобщение, которое выходит за рамки конкретного материала (в данном случае – текста Д. Павлычко). Перевод А. Архангельского поднимается к тем поэтическим высотам, за которыми частный факт становится символическим знаком.

Владимир Базилевский в переводе А. Архангельского
------------------------------------------------------

...а суета не стоит ни гроша...
Утешимся придуманными снами…
Им, поднимающим нас над веками,
бессмертием обязана душа.

Василий Симоненко в переводах А. Архангельского
----------------------------------------------------

Суд

Параграфы уселись на престоле,
а примечанья спрятались в углах.
Очами подсудимую кололи
цитаты, широченные в плечах.

Пасквили с циркуляром очи в очи.
И зависть грела руки возле груб.
Чиновные указки что есть мочи
Скакали там, у телефонных труб.

Параграфы сказали: «На закланье».
«Чужда», - им громко вторил циркуляр.
«Неслыханна», - завыли примечанья.
Неслись указки, будто на пожар.

Но циркуляр подобен камня глыбе.
А приговор прочесть он даже рад.
И вздёрнули болезную на дыбе,
параграфов во имя и цитат.

Мольба её была, знать, бесполезной:
Мол, не желала ни добра, ни зла.
Была у судей логика железной.
В закона рамки грешница не лезла –
Она живою мыслию была!


***

Совершенно особенное звучание имеет пейзажная лирика у Александра Архангельского. Нельзя не сказать о том, что пейзажные, очень тонкие и проникновенные зарисовки, скорее, свойственны поэтам-женщинам, нежели мужчинам. Александр Архангельский отдал этому и много поэтических строк и еще больше душевного тепла, раскрываясь в стихотворных опусах совершенно новой своей гранью - тонкого лирика, чувствующего настроение природы и способного отозваться сердцем на малейшее дуновение ветра ли, цветение садов по весне, каплю дождя, застывшую на листике осеннего сада…
И созвучны его поэтической душе - фотоработы – совершенно удивительные подснежники, которые тянут хрупкие шеи к первым лучам солнца, и столько жизни в их стремлении к свету, столько надежды, которую они из земных глубин буквально выталкивают наружу и дарят нам, чтобы мы, вечно спешащие куда-то, остановились на мгновение, увидев это земное лиловое чудо, затаили дыхание на секунду, чтобы не спугнуть им ненароком всей красоты мимолётности, и постарались запомнить это первое после зимы цветение так, чтобы нашей памяти хватило до следующего прихода весны с подснежниками, теплом и солнцем.

* * *
На опавших листьях иней,
свет струится голубой.
Утонул в прозрачном дыме
город с низкою трубой.

***
Прозрачен воздух. Свет струится
от солнца низкого в окно.
И на экран – на плечи, лица –
ложится осени кино.

Март

Вот и март прокапал,
перетёк сквозь пальцы.
Души лапой сцапал,
натянул на пяльцы.

И давай узоры
вышивать в сознаньи,
обращая взоры
на глубины знанья.

Нынче не пристало
нежиться в постели!
Вербой отхлестала
Вербная неделя…

***
Весну вдыхаю полной грудью.
И выдыхаю зиму вон.
И за восторг я неподсуден,
Ккак день – за капель перезвон.

Впитать тепло стараюсь кожей.
Во все глаза пью синь небес.
И отогреюсь я, похоже,
Без горячительного – без.

Ловлю щекой лучи я солнца,
Щугу ботинком, сырость, хлябь.
И нахожу в душе на донце
Озёр оттаявшую рябь.

***
Снег на ветвях – вата ватой.
Зрим узор замысловатый –
Как проказы зимней стужи
Превратили в глянец лужи,
Разукрасили окошки.
Белым пухом вьются мошки –
Стаей носятся крылатой.
Снег на ветвях – вата ватой!

Природа в стихах А. Архангельского – это выход его на тонкие миры человеческого мироздания, частицей которого себя ощущает поэт. Потому пейзажная его лирика является продолжением лучших поэтических традиций русской классической литературы, когда на ум безоговорочно приходят имена Тютчева, Фета, Есенина, горячо любимого поэтом Александром Архангельским.

З и м н и й т е а т р

Весь мир – сплошной театр:
есть занавес и сцена.
На счёт «труа» и «катр»
на зрителей с арены

то дождик льёт, то снег.
И в лицедействе этом
звучит то плач, то смех –
сезонная примета.

Сегодня снегопад
заказан был у Бога.
Засыпан снегом сад
и поле, и дорога.

На головы людей,
немного тон возвысив,
волшебник-чародей
со сцены мечет бисер.

На белых на крылах
летают снега мошки.
Зима крылами – взмах –
и света нет в окошке.

И не видать ни зги
на расстояньи шага.
Кружению пурги
сродни желанья Мага.

И мысли набекрень -
лихой лошадкой скачут.
Волной накрыла лень...
...Возможно ли иначе,

когда метёт вокруг?
Труба органным воем
замкнула мыслей круг.
Мотив заупокойный

фаготы и гобой
выводят, вторя скрипке…
Да полно, Бог с тобой!
Какие тут улыбки?

Смеяться ни к чему –
воображенью тесно.
Причиною всему
зима и вьюги песня.



А вот таким видится поэту Зимний театр природы, в котором все мы – и артисты, и монтировщики сцены, и костюмеры, но самое главное – сценаристы и режиссёры, которые пишут и переписывают главную Книгу своей жизни, играют и переигрывают, всякий раз переставляя акценты и персонажей миманса, не говоря уже о главных действующих лицах самого главного спектакля жизни, бенефис которого играется всякий раз с удовольствием, оставляя кулисам жизни приятное послевкусие с чуть горьковатым привкусом перечной мяты и прозрачной застывшей слезой, случайно оброненной где-то возле старой выцветшей кулисы.

***

Музыка, крылом своим коснувшаяся Александра при рождении и навсегда оставшаяся в его колыбели, не могла со временем не найти поэтического выхода в поистине самобытном стихотворном звучании. И пример тому – ниже приведённое стихотворении:

М у з ы к а з и м н е г о в е т р а

Остужая щёки, ветер
заползает мне под шарф.
Знатока, видать, приметив,
угождает пеньем арф.

Шелестит, перебирая
ветви-струны неспроста.
Песню автор сочиняет
и поёт с листа.

В этой песне безыскусной
с завываньем льётся звук.
Знать, арфисту нынче скучно,
он устал от зимних мук.

С «фонаря*» мотив заводит
музыкант шальной – январь.
И на коду переходит.
С коды – снова на «фонарь».

Было б выслушать терпенье:
не захочешь – вгонит в сон.
Бесконечно это пенье.
Бесконечный струнный звон…

Наплывают волны скуки –
ни начала, ни конца…
Замороженные звуки…
Онемевшие сердца…

*«фонарь» -– знак, повтора в муз. фразе (жарг. муз. терм.)

Вот так как-то уживаются и достойно живут в человеке Александре Архангельском две ипостаси – физик одухотворенный и лирик с очень точным знанием первоосновы поэтического языка. К слову сказать, и к физике у Александра отношение очень трепетное, восторженное - благоговейное. И преподавал он ее как поэзию, переводил Законы физические в зримый образ, вызывая ассоциативный ряд у своих слушателей. Физику, считает поэт , надо воспринимать сердцем, а не алгебраически, потому что она, физика – наука о природе, а к природе лирик и физик Архангельский относится несказанно – нежно, в чем мы с вами могли уже убедиться.

Д В У Х Г О Л О С И Е
--------------------

Не могу не остановиться на той стороне творчества Александра, которая стала нашим объединяющим началом.
Тот факт, что на сегодняшний день нами написано семь (восьмой – в работе!) Венков сонетов, в комментарии не нуждается.
Не случайно выбрано «Двухголосие» в качестве подзаголовка, потому что такая работа очень напоминает либо игру на рояле в четыре руки, либо - игру на двух роялях, когда каждый ведет не просто самостоятельную тему, а ведёт ее созвучно СО - автору.
Мы впервые попробовали писать сонеты в разных стихоритмах и размерах, исключив ХОРЕЙ как единственно непригодный ( на наш взгляд!) для сонетного слога размер.
Мы не пытались настаивать на том, что для сонета – все размеры хороши, кроме скучного, которых просто нет в стихосложении.
Мы отталкивались исключительно от желания высказаться в той или иной форме, чуть раздвинув границы самой твёрдой и капризной стихоформы, ничуть при этом не умаляя её незыблемых достоинств и не посягая на них.
Оказалось (на наш, разумеется, взгляд!), что никак не унижена сонетная данность ни Александриной, ни анапестом, ни амфибрахием.
Вспомнилось при этом, что в музыке, например, Время (отнюдь, не безжалостно!) посягнуло на сонатную форму, сократив её до трех нынешних частей, когда во времена г-на Генделя полагалось их иметь четыре.
Стали ли сонаты Людвига Бетховена хуже в трёхчастном варианте?
Пусть кто-то это посмеет признать…
Смею утверждать, что и мы не нанесли ущерба капризно-отвердевшей форме сонета, а всего лишь слегка размягчили её звучание и разнообразили звуковой строй, потому ревнители канонизации всегда смогут выбрать из нашего творческого разнообразия тот вариант для себя, который полностью сможет ответить его вкусовым пристрастиям. Надеюсь, что семь написанных нами совместных Венков такую возможность читателям предоставляют сполна.
Наверное, имеет смысл привести несколько сонетов из наших Венков, написанных в разных размерах.

(из Венка 1) Александр
--------------------------


Чтоб тоны сердца научиться слушать,
И в ритме уловить малейший сбой,
Не лучше ль быть в ладу - самим собой,
Преодолев зимы седую стужу?

Ольга
--------

Тона в душе не лучше ль различать,
Чтоб избежать нелепостей ничтожных,
Которые всё переврут безбожно
И вновь принудят свет не замечать?..

(Из Венка 2) Александр
-----------------------------

Часто стремимся найти мы того журавля -
Взмыть на крылах вместе с ним в беспокойное небо.
Тщетными будут попытки взять верхнее «ля»,
Крошки синице когда не достанется хлеба.

Горечь минувшего - болью слезы из-под век…
«Было» - что «не было» - временем стаявший снег…

Ольга

«Было» - что «не было» – временем стаявший снег
В лужах утонет и высохнет, солнцем согретый…
И суетой поутру вновь зажжется рассвет,
Завечереет, и Слово отыщется где-то…

(Из Венка 3) Ольга
----------------------

Переполнены сумерки прошлого
Отгоревшими звёздами… Холодно
Было жить в переулках изношенных…
А сегодня волнуется молодость…

Силуэты мелодий безгрешные
С образАми святых перемешаны…


Александр
-------------

С образАми святых перемешаны
Наши лики в зеркал отражении.
Разве были итогом утешены,
Что дался нам с таким напряжением?

(из Венка 7) Ольга
---------------------------

Сонаты голоса – как кода полночи,
Ты чувствуешь её прикосновение…
Ушли из-под крыла рояля горечью
Печальные лады за вдохновением…

Узнаешь ли когда – нет горчше бремени,
Но музыка одна, и пальцы – в стремени…

Александр
--------------

Но музыка одна – и пальцы в стремени,
И левая на гриф небрежно брошена.
А правая – отсчёт веди во времени
И звуки извлекай со струн встревоженных.


...И НЕ С К Р Ы В А Е Т П А М Я Т Ь З А В У А Л Ь Ю ,,,
--------------------------------------------------------------------------------

Когда уходят кумиры, то сразу понимается как-то про то свято место, которое, почему-то у русских, пусто не бывает. Прочно вбит этот постулат в умы советские сталинской машиной, когда ничтожна была цена человеку. Она и сейчас не намного возросла, а потому уход знаковых фигур с точностью до наоборот опровергает эту идиотическую формулу.

Андрей Вознесенский был для Александра той знаковой фигурой и поэтическим камертоном, на частоту которого он настраивал своё сердце. Потому и уход великого поэта отозвался сильным выплеском :

…Уйдём однажды,
куда? – не знаем.
Но в реку дважды
войти желаем.
За сим оставим
творенья наши,
когда предстанем
пред горькой чашей.
Один Андрюша,
других не будет.
Оглохли уши
от грома буден.
Ослепли очи
от вспышек молний.
А он что мочи
промолвил слово.
Архитектура
в упругом ритме.
Остра натура,
как жало бритвы…

***
А он ушел – от «дел витражных Мастер»*,
Пиджак от «Валентино» бросив в век.
С заглавной буквы этот Человек.
Сумел достойно вынести напасти.

Стук кулаков и гнев никчемной власти
Касались ночью воспалённых век,
А он строкой буравил льды у рек,
В скол разбивая треснувшие части.

Сегодня день уходит не спеша,
А где-то рядом мается душа
И не скрывает память за вуалью.

Уж на рассвете некого будить…
И ностальгию нечем излечить…
И зеркала завешены печалью…

***

И в нашем совместном Шестом Венке один из сонетов Александр посвящает памяти А. Вознесенского.
Особой теплотой отмечены стихи, посвященные памяти С.Г.Барабаш – ученого и поэта, которая благословила на поэтический полёт Александра Архангельского.

Памяти Поэта Светланы Григорьевны Барабаш
---------------------------------------------------


Почил поэт…
Осталась стопка книг.
Был жив – и нет…
Длиною в вечность – миг.
Отполыхал
свечою на ветру.
Окончен бал –
сметайте мишуру.
Он жил, как жил,
с душою был в ладу.
Имел семь жил,
двенадцать нот в ладу.
Как смог, сыграл
положенную роль.
Звучит финал
в миноре «си-бемоль»…

Стихи, написанные в память о Ф. Раневской, А. Абдулове, В. Галкине… Читаешь стихи Александра и понимаешь, что память об ушедших - будет жить и в его творениях.

Так же, как и совершенно особой строкой звучит скорбь поэта по родителям.

М е ч т а

памяти мамы

Портфель, часы «кирпичик»
и платьице «в сосёнку».
Глаза – не надо спичек –
сияют у девчонки!

…Из довоенной жизни,
огнём души согрета,
как лучик света, брызни, –
мечта! – О, где ты, где ты?..

Я перечитываю строки поэта и понимаю, что очень о многих темах в его творчестве не сказала. Понимаю это с сожалением.
Отмечено главное – его поэзия философична, он пытается осмыслить роль поэта в современном мире, размышляя о стихотворчестве. Александр Архангельский отдал дань пейзажной лирике, и социально-патриотические проблемы затронуты в его стихах.
И совершенно особой гранью показывают нам своего создателя бессмертные строки поэта о любви - то, собственно, что явл