Самійленко Володимир Іванович

В начале 1886 года молодые украинские интеллигенты (а быть интеллигентом и именно украинским означало тогда бесстрашно бросать вызов существующей системе власти), студенчество, вообще вся оппозиционно настроенная часть общественности Надднепрянской Украины и Галичины с воодушевлением встретила анонимное сатирическое стихотворение под названием «Эльдорадо», где с поразительной саркастической силой, уничтожающей язвительностью и убийственной иронией «воспевались» порядки в одной «счастливой», «процветающей» стране, — легко угадывалось, что речь идет о Российской империи.

В этой стране, писал автор, скрывающийся под псевдонимом «Сивенький», всякий «шука по змозі» свободу и о ней разговаривает — «у острозі, у острозі», там «говорять по-французьки» даже лакеи, «А пани всі мови знають — Крім своєї, крім своєї», там «широка воля слову», а «цензура ліберальна» — «Все черкає, все черкає», там «скорий» суд: «Як не винен, то й відпустять — Без сорочки, без сорочки». Заканчивалось стихотворение (недаром жандармы квалифицировали его содержание как революционное, считали его автора членом «подпольного общества бунтовщиков») такими строками об «Эльдорадо»:

«Там живе племін усяких
Престрашенна мішанина,
И за те той край зоветься
— Русь єдина, Русь єдина...»

Человеку, который написал «Эльдорадо», Владимиру Ивановичу Самойленко («Сивенькому), тогда едва исполнилось 22 года. Но это была уже внутренне вполне зрелая личность, которая, абсолютно осознавая, какой страшный крестный путь ждет ее, тем не менее мужественно встала на этот путь служения Украине, служения святому делу, которое завещал Шевченко: изо всех сил будить национальное и человеческое достоинство украинцев, их стремление к свободе, к счастливой жизни на родной, непорабощенной земле. И не случайно, что первое известное нам стихотворение Самойленко, написанное двумя годами ранее «Эльдорадо», — это признание в любви к Украине и в то же время клятва в верности ей: «Не одцвіте моє кохання, А буде в серці до сконання...». Этой клятве выдающийся украинский писатель, блестящий мастер сатиры, проникновенный лирик, талантливый драматург, выдающийся переводчик Владимир Самойленко (1864— 1925), чей воистину страдальческий жизненный путь завершился 12 августа 1925 года в Боярке под Киевом, остался верным всю жизнь.

А начался этот путь 22 января 1864 года в Сорочинцах на Полтавщине «в убогой крестьянской хате» — так рассказывал сам Самойленко в «Автобіграфії», которую начал писать только за месяц до смерти и так и не закончил. В жизни поэта были более чем драматические страницы, которые ему очень не хотелось открывать слишком уж любознательным «биографам». Именно учитывая это, надо понимать и скупые слова Владимира Ивановича из «Автобиографии»: «В метрике я записан как незаконный сын крестьянки Александры Кондратьевны Самойленко... Таким образом, согласно российским законам, я был приписан к крестьянскому сословию, а фамилию получил от фамилии матери». Дело в том, что мать писателя, которая выросла в семье известных в Сорочинцах музикантов- крепостных и, не имея земли, была вынуждена работать «в наймах» у старой помещицы Марии Лисевич (события происходили уже после крестьянской реформы 1861 года), очень понравилась 40-летнему сыну хозяйки — «паничу» Ивану Лисевичу. Когда стало известно, что девушка беременна, Иван Лисевич отправил ее в Сорочинцы к родителям...

Но судьбу мальчика начал устраивать близкий приятель семьи Гоголей, гуманный и блестяще образованный сорочинский дворянин Алексей Трохимовский (между прочим, как раз в доме его отца, Михаила Трохимовского, и родился автор «Тараса Бульбы» и «Мертвых душ»!). Именно Алексей Михайлович дал возможность будущему выдающемуся писателю получить достойное образование: закончить Полтавскую классическую гимназию и стать студентом филологического факультета Киевского университета (1884 год). И если Самойленко, который действительно «родился в бедной крестьянской хате», со временем изучил 10 иностранных языков(!), навсегда вошел в историю отечественной культуры как непревзойденный переводчик Мольера (его труд над воссозданием «Тартюфа» на украинском языке увенчался блестящим успехом!), Беранже, Барбье, Верхарна, Бомарше, Байрона, Ады Негри — так давайте вспомним за это добрым словом и Алексея Трохимовского.

Годы учебы в Киевском университете (1884—1890) Владимир Иванович впоследствии назовет самыми счастливыми в жизни. Молодость, круг горячих ровесников-единомышленников (Сергей Шелухин, Александр Тулуб), тесное общение со знаменитыми семьями Старицких, Косачей, Лысенков, с Александром Кониским, раннее и вполне заслуженное признание как «сатирика от Бога»... А с другой стороны, — искренний, горячий протест против разгула дикого, шовинистического мракобесия, против тотального запрещения всего украинского. Ведь 80-е годы ХIХ века — это, по-видимому, наиболее тяжелое время для украинского национального возрождения; время, когда обнаглевшая великодержавная власть нередко вычеркивала из официальных документов даже оскорбительное слово «Малороссия», заменяя его абсолютно циничным «Юго-Запад России», когда произведения художественной литературы, где изображалась украинская интеллигенция, только за одно это категорически запрещались цензурой. Потом Самойленко расскажет в воспоминаниях «З українського життя в Києві в 80-х роках ХIХ ст.» об университетском, с позволения сказать, «профессоре» Флоринском. Тот «признавал самостоятельными все другие славянские языки, кроме нашего, даже очень близкие к себе: признавал как отдельные и словацкий язык, и словенский, и лужицкий, и кашубский, только украинский не признавал». Но подобный зоологический шовинизм только укреплял самойленковскую любовь к Отчизне...

Быть украинским писателем в те времена — это означало не мечтать, забыть о высоких (а по обыкновению, и просто о приличных) гонорарах и тиражах, об официальном признании и казенно-государственном «почете», о возможности — если говорить о надднепрянских украинцах — печатать свои произведения у себя дома (потому что только Галичина, юридически другое государство, давала хоть какое-то спасение от варварской цензуры). Но даже на этом фоне судьба Владимира Самойленко, без преувеличения, драматична. Человек выдающейся одаренности, который столько сделал для украинского национального возрождения, вынужден десятилетиями работать на убогих, малооплачиваемых чиновнических должностях, чтобы кормить семью (был Владимир Иванович и работником Киевского телеграфа, и канцеляристом Черниговской земской управы, служил в земских органах в Миргороде). Но не может просто не возмущать то, как обошлась с Самойленко, творцом, который давно уже был украшением нашей литературы, новая, «самостоятельная» и «революционная» украинская власть — правительство Центральной Рады и Гетманат. Его устроили в генеральный секретариат образования на должность делопроизводителя, назначив мизерную зарплату, — чтобы только не умер с голода. «Вид имел весьма нищенский, — вспоминала о Самойленко жена Бориса Гринченко, Мария, — одежда на нем была старая, был какой-то прибитый. Жил он тогда в Михайловском монастыре». Еще более затруднительным было материальное положение писателя во время эмиграции, в годы жизни на Галичине, когда только вмешательство общественности спасало его от голодной смерти...

Последние годы жизни писателя были очень тяжелыми. Голодное скитание в эмиграции, смерть двух дочерей, вынужденное возвращение в Советскую Украину, до основания подорванное здоровье... В августе 1925 года Владимира Ивановича Самойленко не стало.